В предверии Великого праздника, который весь мир будет отмечать уже завтра -9 мая, TURKMENPORTAL предлогает своим читателям обзор тест-драйва легендарной машины Второй мировой войны ГАЗ-ММ, или проще говоря "Полуторки".
Неужели наши предки были такими худыми и невысокими?! В ГАЗ-ММ, больше известный как «полуторка», не садишься — влезаешь, втискиваешься. С комфортом разместиться невозможно: сиденье — узенькая лавчонка, тоненькая подушка которой под весом водителя продавливается до каркаса, крыша нависает настолько низко, что рослые седоки продавливают макушкой брезентовый потолок. Педали подвешены слишком высоко, баранка стоит почти вертикально... В легендарной машине не сидишь, существуешь. Сгорбившись, сжавшись, напрягшись.
Чтобы завести двигатель, нужно проделать целый ритуал. Открываем краник бензобака (последний расположен прямо под ветровым стеклом), поворачиваем крохотный ключик, включая зажигание, левой ногой выжимаем сцепление, настолько тяжёлое, что приходится наваливаться всем телом, а носком правой ноги вдавливаем кнопку стартера, пяткой слегка (и только слегка — иначе зальёшь свечи!) притапливая педаль акселератора... Это если стартер работает — они редко служили дольше, чем полгода. Обычно мотор заводили «кривым способом», то есть пусковой рукояткой.
Как видите, в «полуторке» сидеть действительно неудобно! Но если нынешние водители жалуются на тесноту, то современники главным недостатком машины считали примитивное сиденье. Вот письмо шофёра Ермакова журналу «За рулём», датированное 1935 годом: «На спинку шофёр может опереться только плечами, а спина остаётся напряжённой, скоро устаёт, и при долголетней работе не исключена возможность искривления позвоночника...»
Чтобы завести двигатель, нужно проделать целый ритуал. Открываем краник бензобака (последний расположен прямо под ветровым стеклом), поворачиваем крохотный ключик, включая зажигание, левой ногой выжимаем сцепление, настолько тяжёлое, что приходится наваливаться всем телом, а носком правой ноги вдавливаем кнопку стартера, пяткой слегка (и только слегка — иначе зальёшь свечи!) притапливая педаль акселератора... Это если стартер работает — они редко служили дольше, чем полгода. Обычно мотор заводили «кривым способом», то есть пусковой рукояткой.
Горьковские грузовики, будучи самыми массовыми автомобилями СССР, составляли более половины автопарка Красной Армии. В армейском строю 21 июня 1941 находилось более 150 тысяч «полуторок». С началом войны Отделы учета транспорта военкоматов призвали на службу десятки тысяч автомобилей, трудившихся на нужды народного хозяйства
Заурчала, забулькала рядная четвёрка! На пустой машине нужно трогаться со второй передачи, а вот первую лучше приберечь для тяжёлых условий и полной загрузки — при передаточном отношении 6,4 на асфальте ею пользоваться негде. Короткий разгон, после которого обязательно нужен дедовский двойной выжим: выжать сцепление — включить нейтраль — отпустить и выжать сцепление — врубить третью. На третьей можно ехать будто на «автомате», потому что двигатель тянет «от холостых до самых до окраин». Однако где находятся эти окраины, определить невозможно — тахометра нет.
И только когда хорошенько разгонишься, включаешь «четвёртую». Если верить заводским данным, разогнаться ГАЗ-ММ способен до 80 км/ч. Но уже после «сорока» двигатель надрывается, трансмиссия завывает, и хочется сбросить скорость. И не столько из-за звуков, сколько из-за страха — управлять «эмэмкой» просто боязно! Представьте, что баранка делает 2,5 оборота от упора до упора. Без усилителя. Каждый поворот — подвиг, проверка крепости бицепса. И тормоза без усилителя. Отчаянно жмёшь на педаль, но замедление едва-едва нарастает. Так что начинать тормозить нужно сильно заранее, здорово напрягая мышцы правой ноги.
Но когда началась война, Горьковский автозавод пошёл на максимальное упрощение модели. В целях экономии исчезли глушитель, бамперы, а также правая фара и передние тормозные механизмы. Из-за нехватки тонкого холоднокатанного металла крылья стали делать из кровельного железа, а кабину — сначала из дерева, а потом и вовсе из брезента. Кстати, печки здесь не предусмотрено... Только отверстия под ногами, через которые пышет жаром двигатель.
И не думайте, что фронтовые водители не понимали, насколько продукция Горьковского автозавода далека от идеала. Выжившие — тогда говорили «дошедшие», «сумевшие» — водители, пересаживаясь на иномарки, пришедшие по ленд-лизу, дивились заграничному комфорту. Но «полуторка», получившая своё прозвище из-за грузоподъёмности 1,5 тонны, оставалась своей, родной, любимой. Потому что выжила. Точнее, дошла и смогла. Однако до наших дней дойти сумели немногие экземпляры культовой машины — из автохозяйств и авторот их сразу списывали на металлолом. И только редким автомобилям посчастливилось стать памятниками или музейными экспонатами.И не думайте, что фронтовые водители не понимали, насколько продукция Горьковского автозавода далека от идеала. Выжившие — тогда говорили «дошедшие», «сумевшие» — водители, пересаживаясь на иномарки, пришедшие по ленд-лизу, дивились заграничному комфорту. Но «полуторка», получившая своё прозвище из-за грузоподъёмности 1,5 тонны, оставалась своей, родной, любимой. Потому что выжила. Точнее, дошла и смогла. Однако до наших дней дойти сумели немногие экземпляры культовой машины — из автохозяйств и авторот их сразу списывали на металлолом. И только редким автомобилям посчастливилось стать памятниками или музейными экспонатами.
